среда, 27 марта 2013 г.

Surji (Post-Shoegaze, Russia)




Меня зовут Surji, я из Москвы. Одно время меня знали под именем Surji de Noise, но я решил оставить только первые пять букв. Мне кажется, что на данный момент их вполне достаточно, чтобы меня идентифицировать.
В детстве я не любил музыку, так как все, что показывали по ТВ, было малоинтересным, как будто предназначенным для тех, кому за…  Из-за того, что я жил в Сибири, я находился в культурной изоляции, не интересовался практически ничем, разве что читал какие-то книги, преимущественно в жанре антиутопии. В одном журнале я увидел рекламу студии звукозаписи, которая предлагала различные «индустриальные записи» на кассетах. Я заинтересовался, написал им письмо, и они прислали мне свой ксероксный фэнзин  и список групп и альбомов, которые у них имелись. Помимо индастриала там было много панк-музыки, пост-панка и авангарда. Я читал описания альбомов и пытался угадать, что мне может понравиться. Впоследствии оказалось, что я выбирал именно те записи, которые не переставали мне нравиться многие годы, а большинство из того, насчет чего я сомневался, но во взрослом возрасте все-таки послушал, оказалось недостойным внимания. Я как будто шел по минному полю.
Однажды я прослушивал последний трек с альбома Игги Попа “Funhouse”, и в мою комнату зашел отец. «Господи, что за чертовщина» - сказал он в недоумении. Он время от времени интересовался тем, что я слушаю, так как СМИ часто сообщали, что подростки подвержены суициду из-за прослушивания некоторых альбомов. В другой раз он услышал песню Летова «Человек это гордо звучит» с альбома «Война», а это, как известно, шумовой альбом, в котором очень сложно расслышать тексты. «Человек – это комплекс мужчин???» - повторил отец. Он не разобрал слова и именно так это услышал. «Что за бред?» было написано на его лице, он хлопнул дверью и вышел. Мама называла мою любимую музыку «хорошей, но очень непрофессиональной».
В местном шахтерском ДК репетировал ансамбль пропойц, гордо именовавших себя «рок-группой». Там, где Джимми Хендрикс справлялся с одной гитарой, басом и барабанами, они трудились впятером. По причине узкого кругозора сограждан их кривые соло никого не цепляли, так что они имели про запас набор песен про «розовые розы» и прочее. Мне приходилось тусоваться с гопотой, однажды мы пытались штурмовать этот Дом культуры в пьяном виде, чтобы нам дали «поиграть на барабанах». Охрана была явно против, так что начался настоящий Шао-линь, с джампинг-киками и прочими сопутствующими штучками. На шум вышла массивная директриса, ее голос разнесся по холлу как сигнал аварийного оповещения, добавив силы охранникам. Нас потеснили за периметр и забаррикадировали дверь.
В соседнем городе, в отличие от нашего, была обширнейшая субкультурная тусовка. Одно время туда намеревался приехать Летов с «Гражданской Обороной». Естественно, все были в возбуждении из-за такого события: Летов, да еще и с группой! Ближе к делу сообщили, что Летов будет выступать под акустику, так как группу, находившуюся в пьяном виде, сняли с поезда. Чуть позже стало известно, что концерта и вовсе не будет, так как артист напился в пути до беспамятства и уехал не в ту местность. Панки бушевали и крушили все подряд, по сигналу местных властей были подтянуты отряды местного гопничества, так как милиция не справлялась. О беспорядках пресса молчала, как будто ничего и не было.
Я убедил родителей, что мне нужен катушечный магнитофон. Удивляясь, зачем мне понадобилась подобная рухлядь, они купили мне допотопный «Маяк», и я начал производить свои первые эксперименты со звуком. Мои знакомые из местной шпаны уже открывали для себя героин и прокладывали дорогу к кладбищу, а я ушел в магнитофонные дебри: резал ленту, склеивал ее скотчем, многократно прослушивал зацикленные лупы. Одно время мне попалась в руки стопка катушек с саундтреками к индийским фильмам. Я искрошил их, как мог, сотворив из исходников настоящее звуковое чудовище. Сбылась также моя мечта о барабанах: на записях различных групп я находил отрезки, где играли только ударные, вырезал их и закольцовывал. Через год я купил еще один катушечник (помню, это была «Орбита»), потом еще один - третий. Из-за моих опытов с фид-беком они часто ломались и дымились, я откручивал винты, лез в схему с паяльником, пытаясь исправить положение, но это редко помогало: как правило, вся квартира стояла в дыму – это был сладкий дым лака от катушек трансформатора блока питания. Один из катушечников я переделал в генератор эха и пропускал через него все, что только можно: голос, гитары, ударные, шумы. Другой катушечник я переоформил в четырехдорожечный магнитофон.

Позже, переехав в Москву, я обнаружил, что все озабочены компьютерами. Вдохнув московской атмосферы, я тоже начал писать электронную музыку. Увлекся архивным стилем, acid-ambient’том. У нас была компания: четверка электронных музыкантов, дни и ночи напролет по очереди писавших музыку на один и тот же компьютер в студенческой комнате, основательно прокуренной ароматическими палочками. Это была середина 2000-х, я уже тогда использовал псевдоним Surji. Возможно, даже когда-нибудь издам что-то из тех записей. Параллельно я играл на гитаре в нескольких группах, постоянно используя pitch-shifter и не повторяясь в своих партиях: мне было недосуг их учить, ведь все время появлялись новые. Одной из групп были Marazmatix, которые поначалу серьезно озаботились тем, что я не могу стабилизировать свои партии, но позже мы решили, что я буду все время импровизировать, уплотняя саунд и делая его по-настоящему шумовым. Следующий проект, Peaches2Bitches, был полной противоположностью: в этой группе мы всегда имели с собой распечатанные ноты и часто спорили по поводу уместности той или иной ноты в общем звучании. Такое отношение к музыке вступало в серьезный диссонанс с общим расслабленным духом в коллективе. Мы записали альбом, и тут же распались, дошло до того, что последнюю песню я дорабатывал в одиночку: остальные музыканты чувствовали себя попросту изнуренными.
Мой альбом «Existentialism» вышел в 2012 году. Сначала я думал, что в мире найдется не больше пары сотен людей, кому он действительно необходим, но альбом удостоился немного большей огласки, в основном за счет композиции №2 – Holiday in the Woods, которую я начал записывать в 2010 году и провел за ее записью не меньше года, не сочиняя ничего нового. Позже я чуть не убрал ее из альбома из-за излишней, как мне показалось, мажорности, но вовремя одумался: песня все-таки подобающе мрачна и вполне вписывается в атмосферу. Многие считают Holiday in the Woods композицией, идеально подходящей для релакса, но я вкладываю в нее гораздо больший смысл. Все, кто считают ее поп-песней, глубоко ошибаются. Композиции на альбоме идут в том порядке, в котором они записывались, за исключением Trash Around the World – она записывалась последней. Позже я добавил в альбом странную тройку: Mediocre Dance, Passing и Below the Horizon.
Я не чувствую каких-то влияний на данный момент, скорее наоборот – у меня переизбыток идей: набросков для песен всегда в несколько раз больше, чем готовых. Просто я очень медленно пишу, нередко эти наброски лежат на полке по году и больше, бывает, что они основательно обрастают пылью, но я никогда не перестаю считать их достойными дальнейшей работы. Уверен, что выпущу все, что достойно выхода. 
Альбом - это как большой дневник, а дневник без слов невозможен, так что с написанием инструментальных композиций я в свое время покончил. Иногда я представляю себя обычным генератором шума, выдающим звуковые колебания без какой-либо логики, иногда – разрушителем логических цепочек и барабанных перепонок.
Все, что выходит под маркой Surji, не является экспериментальной музыкой. Все эксперименты остались в детстве. Когда я был школьником, мне казалось, что я экспериментировал, но позже оказалось, что в моих способах сочинения и записи музыки ничего особенного нет, скорее наоборот – все достаточно традиционно. Думаю, трудно отыскать электронщика-авангардиста, который ни разу не резал магнитную ленту. И на сегодняшний день я не использую каких-то особых спецэффектов, мои любимые эффекты достаточно просты: перегруз и эхо, это практически всё.
Я не экспериментатор, но если я чего-то и хочу достичь, так это особой атмосферы, ощущения того, что музыка звучит где-то среди сырых и гулких стен - в тоннеле андеграунда, к примеру. Но для меня было интересно узнать, что в одном музыкальном каталоге, где большинство записей – поп-музыка, «Existentialism» отнесли в категорию «experimental». Другое дело, что сделать обычную запись я также не могу, в силу особенных представлений о звуке. 
Моя музыка не экспериментальна, она, скорее, индивидуальная, атмосферная. Я не считаю, что я должен куда-то двигать музыку, создавать новые стили, мне ближе саунд как у лейбла 4AD начала 80-х. Я также бесчисленное количество раз прослушал первую и вторую часть «Selected Ambient Works» – сборника ранних работ Aphex Twin, выпущенного в 1992 году. Можно сколько угодно продвигать электронную музыку, но дальше этого альбома ее уже никуда не продвинешь, для меня эта работа - абсолютный канон. 
Рок-музыка изначально возникла как движение людей, способных разобрать сложнейшие темы. Но когда толпы людей ринулись присоединиться к движению хиппи, это привело к тому, что рок стал ассоциироваться с сексом и безответственным поведением, рок стал банален. Последняя рок-группа – это, пожалуй, The Doors, их первые два альбома очень хороши, также очень хорош вышедший позже «Soft Parade», недооцененный альбом. Далее рок-музыка пошла путем деградации. Все, что я слушаю из современного, я не считаю роком, это, скорее, различные ответвления панк-музыки, авангарда, эмбиента.
Если бы музыка принадлежала исключительно развлекательной области, я бы точно не стал ею заниматься, вместо этого вел бы философские записи. Человечество далеко от совершенства, и со временем дела могут пойти еще хуже. Жизнь конечна, но это трудно признать, так как сознание не может принять эту мысль, оно всегда ее отвергает. Старость, бедность, болезни, смерть – темы, на которых большинство людей не готовы сосредоточиться, своеобразные табу мышления. Обо всем этом я рассуждаю в своих композициях.

В песнях я использую английский язык, и этому есть много причин. Когда я был маленький, моя мама тратила половину своей зарплаты на книги. У нас был большой книжный шкаф, но все они туда не помещались, приходилось распределять их по разным другим местам, вовсе для этого не предназначенным. Однажды я что-то искал и открыл одежный шкаф, который очень редко использовался, оттуда посыпались увесистые тома – это были словари почти всех европейских языков – испанские, английские, немецкие, они тогда стоили дешево. Странно, но на книгах почти не было пыли. Я потратил целый день на то, чтобы вернуть книги на место, попутно их перелистывая, после этого стал частенько заглядывать в тот шкаф. Я тогда еще не ходил в школу и только недавно научился читать на родном языке, но уже пытался самостоятельно учить новые слова из других языков. 
Одно время я изучал азы немецкого и итальянского, но сейчас, к сожалению, все забыл, английский больше врезался в память. Я использую англоязычные тексты, так как хочу дать шанс большему количеству людей понять мои композиции. Но основная причина не только в этом: я уже пробовал писать на родном языке, но так ничего из этого и не выпустил. У меня складывается  впечатление, что отечественные андеграундные исполнители 80-х выжали из русского языка все, что можно.
Из сегодняшних русскоязычных исполнителей мне по лирике не нравится почти ничего. Есть группы с интересными текстами, но они, как правило, создают свой изолированный мирок, понятный только им самим, так что все это довольно абстрактно, на уровне словесной игры. Русский язык, безусловно, очень богат, но мои мысли обычно бывают запредельно просты, без излишеств, на английском они звучат лучше. Была бы возможность, я бы даже сочинял на латыни, но английский – это практически то же самое, и у него есть большой плюс – он глобален.
Допустим, мою музыку воспринимают несколько сотен или тысяч человек во всем мире, и если они каким-либо образом они окажутся в одном месте, то я, безусловно, сыграю для них большой концерт. Хотя, сыграть для тридцати человек было бы даже лучше. Но я играю только в электричестве, никакой акустики – это пройденный этап.
История Peaches2Bitches – это история Моцарта и Сальери, причем, я, похоже, был и тем, и другим в одном лице. Я когда-то был очень увлечен фильмом «Амадеус», даже хотел дать группе название Mozart вместо P2B, но вовремя передумал. Постепенно над легкими, ироничными мелодиями, которые мы писали в P2B, возобладали мои мрачные устремления. Группа погибла от депрессии, выдав в итоге прощальный Реквием. То, что я делаю в одиночку  – это откат от эпохи Возрождения к хаосу Средневековья, альбом Existentialism – это практически саундтрек для «Чумы» Альбера Камю.
Existentialism не одинок в своей монотонности, самые разные современные группы работают в похожей манере: Dirty Beaches, Wild Nothing, Soft Moon. И я решил, что это совсем неплохо. Если ты играешь монотонную музыку, то огромная часть слушателей отсеивается, остаются только самые стойкие, способные воспринять мысль такой, какая она есть, без ненужных приукрашений и фальшивых  драматических пауз. Меня часто по незнанию относят в разряд инди-рока, но я на самом деле не имею к нему никакого отношения. Я не люблю этот стиль за его девичью истеричность.

Я разделяю музыку Surji на два основных направления, и я планирую продолжать их развивать. Первая часть – эмоциональная. В одной из рецензий мой голос назвали отстраненным, но я с этим не согласен. Ты не можешь быть отстраненным, когда узнаешь о том, что ты не живешь вечно, что исчезнешь из мира, как только в твоем существовании отпадет необходимость и что, возможно, все твои поступки в конечном итоге бессмысленны. Вторая сторона моей музыки, которую действительно эмоциональной не назовешь, отражает оглушение, пребывание в атмосфере эмбиента, состояние, в котором можно целыми днями ходить по городу, слушая абстрактные шумы урбанистической жизнедеятельности, ни с кем не взаимодействуя, без каких-либо мыслей. Ты видишь жизнь такой, какая она есть, не плохой и не хорошей, без искусственных эмоций и логических построений. Бежишь от общества, но не в физическом смысле. Начинаешь понимать, что находишься в каменном лесу, среди не самых безобидных хищников – людей, но не чувствуешь страха. Тому, кто был в этом состоянии, очень легко понять то, что я делаю, а если кто-то в нем находится – не исключено, что он может на долгое время зациклиться на моих треках, но это совсем не плохо, медитация была бы скучней.
Я хотел бы сказать своим слушателям: ваше время – это единственная собственность, которая у вас есть, и которую никто не сможет отнять, только если вы сами не разрешите. Когда я думаю об этом, я вспоминаю умерших музыкантов, перечислю некоторых: Герман Дижечко, Эдуард “Рэдт” Старков, Мария Навроцкая, Роман Сидоров, Дмитрий Зубов, Сергей “Олди” Белоусов, Адрей “Свин” Панов, Александр Башлачев, Егор Летов, Виктор Цой, Майк Науменко, Сергей Курехин, Янка Дягилева, Вадим “Манагер” Кузьмин, Юрий Клинских, Александр Куссуль, Александр Кондрашкин, Святослав Задерий, Эдуард Нестеренко, Александр “Рикошет” Аксёнов, Алекс Оголтелый, Сергей “Тима” Тимофеев, Григорий Сологуб. О многих я узнал только после их смерти, но они все равно оказывают должное влияние, не только музыкальное.


Комментариев нет:

Отправить комментарий